Black.

 

Крадётся по полю мышонок –

Голодный, маленький ребёнок.

Тут хищник прыг из камышей,

И нету больше уж мышей…

 

 

Маленькая пельменная в тихом центре Катер – града пользовалась успехом у студентов и служащих окрестных фирм. Два небольших уютных зала на первом этаже старинного купеческого особняка на берегу мелкой речки, рассекающей город пополам. Наша компьютерная фирма располагалась через дорогу, в пяти минутах ходьбы и мы с сотрудницей  Зиной обедали там ежедневно. Жаркий июньский день, устилающий землю лёгким тополиным пухом, как первым снежком, не составил исключения.

К Зине часто забегала на работу её дочь Оля – симпатичное одиннадцатилетнее создание, стройное, как трость, так она сама о себе говорила. С мужем Зина давно была в разводе и воспитывала дочку одна. Напористая, громогласная, решительная, - говорили про неё друзья. Наглая хамка, интриганка, - говорили враги, но  и те, и другие признавали её способность добиваться поставленной цели. Теперь её целью повышение зарплаты, и в ход шло всё – от попыток обольстить начальника новым платьем и макияжем до интриг против сотрудников. Её откровенно не любили окружающие, но со мной она держалась предупредительно – лояльно, так как я помогала ей писать программы, к чему она была органически не способна, а мне это давалось легко, как многое другое. Мне нравилась её умненькая, забавная дочка и хотелось чем-то помочь их маленькой, не слишком счастливой семье.

Мы с Зиной вышли под щедрое июньское солнце, плавящее асфальт и мысли, перешли дорогу и оказались на набережной, в тени старых тополей, вечно слушающих неумолкающий лепет реки.

- Вот сюда бы и поставили столики, - вздохнула Зина, - а то опять в духоте сидеть. Улыбнувшись, я хотела её поддержать, но меня отвлёк приближающийся барабанный бой.

 

Кришнаиты в цветных бурнусах, приплясывая и вращаясь, топали босыми ногами по разбитому асфальту, отбивая чёрными пятками ритм. Бритые головы покачивались в такт там - таму.

Этот экзотический имидж секты кришнаитов скрывал  хорошо налаженную коммерческую деятельность по изготовлению и продаже кондитерских изделий: пряников «Святой дух» и тортов «Седьмое небо». Фанатичные последователи секты безвозмездно трудились в маленьких пекарнях и кондитерских,  разбросанных по всему городу, и снабжали сладостными изделиями бары, кафе и закусочные по демпинговым ценам, устраняющим  любую возможную конкуренцию.

 

Спасаясь от самозабвенных плясунов, Зина ринулась к пельменной, я вошла следом, закрыв за собой тяжёлую, массивную дверь из натурального дерева, украшенную сияющими, фигурно вырезанными медными ручками, и отрезав этим уличный шум.  Благостная тишина, напоённая вкусными запахами, нарушалась лишь позвякиванием посуды и редкими репликами обедающих.  Заказав как обычно, пельмени, десерт и кофе, мы сели за маленький столик у окна. На десерт сегодня подали пирожные «Седьмое небо» - творение кришнаитов, изящные, чёрно-белые корзинки, судя по виду и запаху, созданные из шоколада и взбитых сливок.

Зина уже с аппетитом доедала десерт, а я всё ещё задумчиво смотрела на свою порцию, почему – то вызывающую в памяти босые грязные ноги уличных плясунов, взбивающих тополиный пух.  Странная вещь – ассоциации, всплывающие в подсознании.

- Пора худеть, - решительно сказала я, отодвигая тарелочку.

- Ты что, - изумилась Зина, - мы же уже заплатили.

- И зачем тебе худеть? И так хороша, - ворчала она, с сожалением глядя на пирожное. - Не оставлять же… Забери с собой.

- Нет, не хочу, - смущаясь от невозможности объяснить свой поступок, не испортив аппетит спутнице, упрямо сказала я.

- Тогда я сама съем, - заявила Зина, - не пропадать же добру, ты не против?

- Нет, - растерялась я, - пожалуйста, ешь.

 

Вернувшись на работу, в прохладу кондиционера, мы обе забыли о десерте, так как по пятницам нам вручали конверты с зарплатой и остаток дня проходил в приятных подсчётах, расчётах и построении планов на уикенд.

 

 

 

Чёрный кот –

Обрывок мрака,

Дыбом хвост –

Назрела драка.

 

Дождливый понедельник, утро. Зина, как всегда, опаздывает, шеф ворчит, сидя в нашей комнате и демонстративно глядя на часы.

- Распустились, дисциплина ни к чёрту.. Вычту из зарплаты за каждую минуту опоздания! – грозно заключает он, обводит тяжёлым взглядом притихший коллектив и удаляется в кабинет, откуда ещё слышится некоторое время его ворчание, пока Марина – его секретарша – не прикрывает плотнее дверь.

Замурлыкал телефон. Марина, манерно отставив мизинчик, взяла трубку и привычно мурлыкнула, - Компьютер – центр. Послушала и улыбнулась злорадно, - Зина Васильевна, а шеф уже о Вас спрашивал, - поспешила она «обрадовать» собеседницу.

- Да, и когда Вы выйдете на работу?

Скорчив гримаску, выслушала ответ и, пожав плечиками, положила трубку.

- Заболела, - известила она всех, - когда выйдет неизвестно.

Вздохнув, я взяла папку с распечатками программ с Зининого стола и перенесла её на свой.

 

Неделя прошла незаметно. Трудясь, аки пчёлка, на ниве программирования, я изредка звонила Зине  домой. Трубку никто не брал. Один раз ответила Оля и испуганным голоском сообщила, - Мама не может подойти, болеет.

- А что с ней?

В ответ – короткие гудки.  Задумав в субботу поехать к Зине домой,  я в гордом одиночестве завершала работу в пятницу, наводя порядок на столе, заваленном распечатками,  когда в офис ворвалась Оля, растрёпанная, с заплаканными, испуганными глазами. Я обняла дрожащую девочку, чтобы успокоить её, погладила по голове. Оля редко, с судорожными всхлипами вздыхала, как будто  только что долго плакала. На её левой ручке багровели свежие царапины.

- Что случилось, детка? – спросила я.

- Мама.. – прошептала девочка., - я не вернусь туда, я боюсь. Из её дальнейшего  сбивчивого рассказа, прерываемого слезами, трудно было составить ясную картину происходящего, однако, если  даже часть  рассказанного ей правда…

Я вскипятила чай, купила в буфете бутерброды и пирожное, разложила угощение на столе и строго приказала  Оле кушать и ждать  меня здесь, никуда не уходить. Девочка кивнула и поудобней устроилась на стуле,  выбирая, что съесть сначала.

 

Охранник Вася, как всегда, смотрел видак, развалившись на диване в каморке за стеклянной будкой вахты с турникетом.

- О, какие люди, - улыбнулся он, - ключи сдаёте?

- Нет, Василий. Надо съездить к Зине домой, там что-то странное происходит, видел, как её дочка пробегала?

- Мельком, а что случилось?

- Не знаю точно, но хочу, чтобы ты поехал со мной.

- Да что там случилось? Может, милицию вызвать?

- Боюсь, что если я расскажу в милиции то, что рассказала мне Ольга, за мной приедут санитары. Давай, сами посмотрим, что там к чему, и на месте решим, что делать дальше. У тебя ведь смена уже закончилась?

- Да, сменщик уже пришёл, обходит здание.

Вася задумчиво посмотрел на меня.

- Знаешь, я давно хотел.. пригласить тебя куда-нибудь. В кафе, клуб..

   Ну почему бы не съездить к Зине? – улыбнулся он. - Поехали, мой жигулёнок во дворе, только сменщика дождёмся.  А вот и он. 

Маленький и крепенький, как гриб – боровичок второй охранник вышел из лифта, замедленно кивнул нам,  как будто шарниры его шеи заржавели, и важно уселся  в будке вахтёра.

 

 

Устраиваясь за рулём машины, Вася привычно поправил кобуру.

- Газовый? – спросила я.

- Обижаешь, боевой, по службе положено, - рассеянно ответил он, выруливая с тесно забитой машинами стоянки.

- Рассказывай, что сказала девочка, - поторопил он меня, - Приедем через 15 минут.

Слушая мой рассказ, этот здоровенный, коротко стриженный парень, не привыкший отягощать себя лишними мыслями, только скептически хмыкал и недоверчиво крутил головой.

- Знаешь, дети иногда такое выдумывают. Сын приятеля рассказал в детском саду, что папа маму каждый день бьёт кирпичом по голове. Так воспитательницы смотрели на него дикими глазами, пока  живёхонькая, здоровёхонькая мамаша сама не стала забирать мальчишку.

-Да, ты прав, но, всё – таки , как она могла выдумать, что мама сидит в темноте целыми днями, при закрытых  шторах и окнах, несмотря на жару и кутается в одеяло. А сегодня Оля увидела, что мама стоит у клетки с попугаем и достаёт птичку. При этом  одеяло соскользнуло с её руки, и рука  эта была не человеческой, чёрной, мохнатой и с когтями…

Оля испугалась, закричала, кинулась к двери. Зина схватила её за руку, чтобы удержать. Девочка вырвалась и убежала. Я сама видела на её руке царапины, как от лапы зверя…

 

К двери зининой квартиры на четвёртом этаже  блочной пятиэтажки мы подошли в напряжённом молчании, переглянулись, и  я нажала на звонок.  Тишину за дверью нарушили мягкие, крадущиеся шаги. Ощущая предательский холодок, пробежавший по спине,  я сказала, как можно спокойней: - Зина, открой, это я. Тёмный кружок  дверного глазка  казался дулом пистолета, излучающим опасность. После минуты молчания, для меня длящейся вечность, шаги прошуршали, удаляясь.

Вася посмотрел на меня бешеными глазами, видимо, ожидание подействовало и на него, отодвинул меня в сторонку и саданул по двери ногой. Зина так и не не успела поставить железную дверь после переезда и хлипкое, деревянное сооружение не выдержало. Из тёмного провала входа пахнуло затхлым смрадом.  Вася протопал вперёд, я двинулась за ним. Его широкие плечи заслонили вход в комнату. Вдруг он вскрикнул и схватился за пистолет, развернувшись при этом боком ко мне, и я увидела  чёрную фигуру, распластавшуюся в прыжке и несущуюся к нам.  Огромные жёлтые глаза горели в темноте на оскаленной морде чудовища, в которой не было ничего человеческого.

- Беги, закричал Василий, отталкивая меня к двери. Не помню, как я сбежала по лестнице. Сзади глухо хлопнули два выстрела.

 

 

Я сижу на скамейке в знойном мареве июня у подъезда обычной пятиэтажки, чинно сложив руки на коленях, и жду…

Жду, что сейчас выйдет Вася и скажет, что мне всё почудилось, и мир вернётся в обычную колею.  Вернуться в ту страшную квартиру я не могу, не могу даже смотреть в чёрный зев подъезда, и уйти не могу. Что я скажу Оле?  Мне кажется, я не смогу ничего никому рассказать. Я просто сижу и жду.